Учитель истории из Гомеля о спорах на уроке и пользе устных экзаменов

Не секрет, что современ­ной школе не хва­тает учителей-мужчин. Поэтому те, кто всё-таки туда приходит, букваль­но на вес золота. «Белка» решила спро­сить у педагогов мужско­го пола, какая мотива­ция при выборе профес­сии была у них? Не разо­чаровались ли они в этом самом выборе? Устраива­ет ли заработная плата? В общем, вопросов нако­пилось много, поэтому первое интервью получи­лось большим.

Наш сегодняшний герой Иван Ковалевский пять лет работает учителем истории в СШ №32. А ещё он — создатель Музея истории гомельской милиции, кото­рый открыл свои двери в школе в апреле этого года. На его наполнение у моло­дого историка ушло меньше года. За проделанную работу и качественное преподава­ние Иван Ковалевский получил специальную награду в номинации «Педа­гогическая надежда».

«Получилось совместить преподавание и музейное дело»

— Начнём с главного: что привело вас в школу препо­давать историю? Рассматривали другие варианты при выборе профессии?

— Сначала я профессию романтизировал. В раннем детстве у меня сложился образ учителя-историка как чело­века, который днём прихо­дит в костюме и очках на уроки. После уроков этот очень умный человек возвра­щается домой, снимает с себя костюм и отправляется на археологические раскопки. Много путешествует, посе­щает разные страны, изучает другие культуры…

А если серьёзно, то любовь к истории передалась от отца. Папа был простым рабочим, трудился на предприятии «Гомельобои», при этом очень увлекался историей. Дома постоянно водилась соответ­ствующая литература. И это меня тоже зацепило.

Я был любознательным ребёнком и многое хотел знать, но не мог, как совре­менные дети, что-то загу­глить и почитать. Интернета, как и мобильных телефо­нов, в моём детстве ещё не было. Зато была энциклопе­дия «Почемучка» 90-х годов выпуска. До сих пор удивля­юсь, как в такой относительно небольшой книге вместилось столько ответов на самые раз­ные вопросы на самые раз­ные темы. И про космос, и про народы и страны, и про изобретения, и ещё много про что. И в ней были очень красивые иллюстрации, ещё советские.

Очень сильно на мою заин­тересованность историей повлияли «Легенды и мифы Древней Греции» за автор­ством Куна. Тоже хорошо известная на постсоветском пространстве книга. Пусть этот эпос не совсем историче­ский, но он меня здорово увлёк.

Примерно классе в 8-м я точно определился, что буду изучать историю, но учителем тогда ещё быть не собирался. Больше склонялся к музей­ному делу или археологии.

А потом после 9-го класса вдруг решил поступать в гомельский машинострои­тельный колледж, тогда ещё он был техникумом, на спе­циальность «Экономика про­изводства».

От идеи пойти в исто­рики не отказался, просто хотел получить какую-нибудь полезную профессию вместо того, чтобы просто осваивать общую программу в старших классах школы. Ну и думал, вдруг понравится, так пойду работать на производство.

— С истоками любви к истории понятно. А в 32-ю школу попали, наверное, по рас­пределению?

— Вы удивитесь, но учился я на платном отделении (истфака ГГУ имени Ф.Скорины — прим. авт.). Так что распределения не было.

В студенчестве я всё время был в поисках подра­боток: что-то делал в сфере рекламы, даже год отработал педагогом-организатором в 52-й школе. А потом узнал, что в «32-ю» нужен учитель-историк и решил пройти собе­седование. Учился я тогда на четвёртом курсе. Алла Евге­ньевна Никифорова (дирек­тор школы — прим. авт.) с порога спросила, разбира­юсь ли я в музейном деле. У неё как раз появилась мысль возродить в школе музей милиции.

Я сказал, что разбираюсь, хотя это было очень самоуверенно сказано! И вот я пять лет как учитель истории, а в музее на открытии вы были. Сами можете оценить, хорошо или нет получилось. Но должен сказать, я не справился бы без наработок подполков­ника милиции Дениса Нови­кова, который много лет соби­рал материалы по истории гомельской милиции.

— В университете много в вашей группе было пар­ней? Сколько из них сейчас преподают в школе исто­рию?

— Примерно наполовину группа была мужской. А учителями-историками стали только я и ещё один мой одно­группник. Причём как-то на первом курсе мы обсуждали с ним перспективы, и я обро­нил такую фразу: «Вот ты правда видишь нас в школе? Ну какие мы с тобой педагоги?» И по иро­нии судьбы именно мы с ним единственные теперь препо­даём историю.

— В каких классах пре­подаёте? Нагрузка боль­шая?

— В этом году с 7-го по 9-й. У меня три седьмых класса, два восьмых и два девятых. Это около 20 учеб­ных часов в неделю. Значи­тельная нагрузка.

— Зарплата, если не секрет, вас устраивает?

— Сумму давайте не буду озвучивать. Тем более она разная и зависит не только от учебной нагрузки. А в целом скажу, что это старый стере­отип, будто в школах нельзя заработать. Можно, если не лениться и работать!

— Помните свой первый урок?

— Помню, что я очень хотел его провести. Я тогда работал педагогом-организатором в 52-й школе, и меня поста­вили на замену урока истории в 5 классе по теме «Культура Древнего Египта». Больше всего я боялся, что дети не будут слушаться. И я тогда предпринял тактику, что надо резко зайти, резко себя поста­вить и навести сразу дисци­плину. В принципе, я так и сделал. С очень серьёзным лицом вошёл в кабинет, на детей даже не взглянул. Они чуть-чуть, наверное, испуга­лись. Но в целом урок про­шёл хорошо.

«История на всё даёт ответы»

— С какими детьми вам интереснее: помладше или, наоборот, постарше?

— С малышами приятно заниматься, потому что они впечатлительные, если знать, как их впечатлить! Инте­ресно смотреть за их реак­цией, когда рассказываешь вроде общеизвестные факты, а они очень удивляются. Но, конечно, с ними рабо­тать тяжелее. А со старшими проще, потому что это те же самые малыши, которых ты уже через годы провёл, как мрамор, обтесал. И начи­наешь видеть плоды своей работы. Старшеклассники более осознанные, поэтому с ними обсуждать какие-то темы интереснее.

— Современные дети спо­рят с учителем?

— Да, встречаются такие дети, и они мне очень нра­вятся! История — это такая наука, где должна быть дис­куссия. Не все исторические факты точны и не подлежат сомнению. Ученики могут предложить свою версию событий или, кстати, про­сто прощупать меня на зна­ние темы.

— Интерес к истории больше проявляют маль­чики или девочки?

— Раньше мне стереотипно казалось, что больше маль­чики. Но у меня достаточно учениц, которые не просто хотят хорошо выучить пред­мет, а именно заинтересо­ваны. Тем более что исто­рия даёт широкий кругозор. И каждый может найти здесь что-то своё. У меня была уче­ница, которая интересовалась историей моды — изучала костюмы разных периодов. Мальчикам, конечно, инте­реснее военное искусство и его эволюция.

— Наверное, вы из тех учителей, кто любит пому­чать парней перед картами сражений? Чтобы знали их назубок.

— И не только сражений. История, в принципе, тесно связана с географией. Мы пользуемся картами посто­янно. Когда говорим про какие-то страны и государ­ства, нужно же представлять, где они располагались или располагаются. Чтобы понять гений какого-нибудь полко­водца, надо, опять же, обра­титься к карте.

В современной педагогике вообще большую роль играет визуализация знаний. Иногда лучше показать больше кар­тинок, чем часами рассказы­вать тему. Так современным детям легче составлять логи­ческие цепочки. Не могу ска­зать, что ученики этого совсем не умеют, но приложить уси­лий надо больше. Вот я вспо­минаю себя и одноклассников, нам, действительно, логиче­ские цепочки составлять было чуточку проще.

— То есть, по сути, исто­рия учит думать?

— Конечно, ведь нужно постоянно проводить парал­лели. Дети учатся понимать, что все события прошлого имеют последствия в совре­менной жизни. Но пока они ещё этого не знают, то задают мне вопросы вроде: «Ой, 18 век — это же было так давно! Зачем нам это учить?». Тогда я беру какой-нибудь пример из древности и про­вожу его вплоть до совре­менности. И убеждаю учени­ков, что историю нужно учить всю. Причём можно прово­дить логические цепочки даже в самых простых житей­ских вещах. История на всё даёт ответы. Например, почему мы жарим курицу на сковородке.

— Ставили ли когда-нибудь вас в тупик учени­ки своими вопросами?

— Конкретные я не при­помню, но да! И этими во­просами дети буквально за­давали мне домашнее зада­ние. Я должен был пойти и разобраться. Отвечаю в та­ких случаях правду: «Я не могу сейчас дать ответ, но мы можем вместе его найти». Потому что учиться никогда не поздно. А история вклю­чает в себя поистине огром­ный пласт знаний, который полностью поднять не под силу ни одному человеку. Идеально можно разбирать­ся только в каких-то конкрет­ных её аспектах.

— Ученики по-прежнему любят провоци­ровать учителя, подловить на каверзных вопросах?

— И это говорит о ребён­ке то, что он разбирается в предмете. С точки зрения учителя в отношении тако­го ученика, я считаю, долж­но быть поощрение. Нельзя его обсечь и сказать: «Молчи и слушай меня, потому что я учитель». Так можно раз­рушить интерес к истории, а мне бы этого не хотелось.

— У вас сложно полу­чить десятку?

— Можно, но только мак­симально постаравшись. Это такая оценка, в моём понимании, получение которой должно вызвать восторг. И не только у самого ученика, её заслужившего, но и у других. Тогда будет чуть больше мо­тивации разобраться в теме сверх школьной программы.

— Считаете себя строгим учителем?

— Нет, к сожалению. Это просто не в моей сути. И де­ти это очень легко прочиты­вают. Я бываю строг с хули­ганами и держу эту маску строгости до конца урока, но после за этого ребёнка пере­живаю.

Я считаю, что если бы я был строгим учителем и уче­ники сидели бы тихо на моих уроках из-за страха, это было бы не так хорошо, как если я буду просто самим собой, и они будут молчать и слушать меня из интереса.

— Самого отпетого хули­гана в классе можно заин­тересовать историей?

— Ничего не хочу плохого сказать в отношении коллег-женщин, но мужчинам в этом плане чуточку проще. Хули­ганы мужчин-учителей слу­шаются больше. У меня бы­ло несколько таких ребят, ко­торые не очень хорошо учи­лись, но на моих уроках про­являли интерес. Если они в силу подростковых комплек­сов или проблем занимаются чем-то не тем или пытаются сорвать урок, с ними нуж­но разговаривать. Этот раз­говор должен состояться не при всём классе, а обязатель­но один на один. При всех я могу только сделать строгое замечание, но это для того, чтобы не дрогнул мой учи­тельский авторитет конкрет­но в тот момент.

Потом я спрошу, за­чем он это делает и какие мои действия могут быть, что­бы ситуацию исправить. Как правило, в агрессивном по­ведении всегда кроется лич­ная проблема подростка. Ес­ли побыть немного психоло­гом, и он откроется, то эту проблему можно попытать­ся решить. Если даже она не решится, а он о ней рас­сказал, вы становитесь чуть ближе как люди. И проблем­ный ученик уже вряд ли ста­нет при всех бросать вызов. Мы просто забываем, что де­ти — это маленькие взрос­лые, и с ними тоже можно любой конфликт решить раз­говором.

— После 9 класса школь­ники сдают обязательный экзамен по истории Бела­руси. Насколько сложные там вопросы?

— Это, к слову, сейчас единственный устный экза­мен в школе. Один вопрос в билете теоретический, вто­рой практический. Таким об­разом проверяется не толь­ко знание теории, но и уме­ние ребёнка работать с кар­тами, документами, напри­мер, символикой Республи­ки Беларусь. И в этом плане вопросы всегда справедли­вые, ничего лишнего в них нет. Экзамен не сложный, ес­ли предмет учить.

Хотя лично я считаю исто­рию Беларуси самым слож­ным экзаменом в школе. Но не по содержанию, а по стресс-фактору у ребёнка. Дети привыкли к письмен­ным испытаниям и тестам, а здесь ты заходишь в кабинет, тянешь билет, на подготов­ку даётся полчаса, и нужно отвечать. А сегодня даже не все взрослые могут легко об­щаться с людьми, очень мно­го интровертов. Есть дети, которые письменные рабо­ты пишут на девять, а вот уст­но совсем не могут отвечать. И из-за этого очень сильно переживают. Я не помню ни одного экзамена, чтобы кто-нибудь не заплакал.

Но это хороший опыт. Я де­тям всегда говорю: «Вы хотя бы посмотрите, как работает устный экзамен в вузе. Вот у нас на истфаке практически все экзамены были такие!»

«Однажды получил в подарок сертификат в барбершоп»

— Ученики наверня­ка дарят вам букеты. Как думаете, цветы мужчине — это приемлемо? Или всё-таки букет из колбасы был бы лучше?

— Свой первый букет я по­лучил, естественно, на 1 сен­тября. Было очень приятно, и я не вижу в этом никаких сте­реотипов. Тут важны эмоции и отношения. Есть некото­рый символизм в букете цве­тов именно учителю.

— Необычные подарки от учеников получали?

— Когда я только начал ра­ботать в этой школе, родите­ли вместе с детьми на День учителя подарили мне серти­фикат в барбершоп.

— А у вас уже тогда бы­ла борода?

— Была, и даже ещё боль­ше, чем сейчас! Ну и я вос­принял это как тонкий на­мёк. Сходил и получил удо­вольствие.

А однажды ко мне подош­ли двое учеников и спросили «Иван Леонидович, вы люби­те шоколад?» Я ответил, что да. На следующий день они мне принесли большую кар­тонную коробку, где лежали 24 шоколадки.

Ещё я собираю рисунки детей. Это и карикатуры на меня «с натуры», которые на уроках отбираю. И рисун­ки, которые они мне сами да­рят. У меня даже в телегра­ме на заставке стоит сейчас мой портрет, нарисованный ученицей.

Помню, одна девочка по­дарила поздравление, напи­санное шифром Цезаря. Она очень красиво его оформила, и мне ещё надо было поси­деть всё перевести. Ещё она же подарила маленькую ко­робочку, куда уложила мини­атюрные свечи и миниатюр­ный хлеб. Всё это сделала сама.

«Белорусское кино в последнее время только радует»

— Уже посмотрели но­вый фильм «Культурный код» отечественного произ­водства? Что скажете?

— Скажу, что «Беларусь­фильм» в последние годы де­лает большие шаги к тому, чтобы снимать хорошее со­временное кино. «Культур­ный код» — отличный обу­чающий фильм. Лёгкая пода­ча, не затянут — идёт всего полчаса, всё максимально яр­ко, комплексно, есть и худо­жественная, и документаль­ная составляющая. В общем, подано так, что информация о символике Беларуси легко запоминается.

— В прошлом году ко Дню народного единства бе­лорусская киностудия тоже выпустила фильм: истори­ческую драму «На другом берегу» о жизни в Запад­ной Беларуси, когда она вхо­дила в состав Польши. Мо­жете дать ему оценку как историк?

— Беларусь всегда прово­дила политику дружелюбия к соседям, равенства, сосу­ществования на принципах взаимного уважения. Оби­ды старалась прощать и за­бывать. Именно поэтому из­учению этого сложного пери­ода в нашей истории не уде­лялось много внимания. Но как видно по нашим сосе­дям, доброту принимают за слабость и пренебрегают ею. О Беларуси снова начинают говорить как о польском при­датке. В такой ситуации про­сто необходимо снова вспом­нить о 1921-1939 годах, ког­да Западная Беларусь нахо­дилась в составе Польши. Ведь история циклична, она имеет свойство повторять­ся. Поэтому фильм в общем и целом отличный, он свою задачу выполняет. Но ему не хватает, на мой взгляд, неко­его предисловия. За кадром осталась общая историче­ская картина происходяще­го. И дети не совсем понима­ют без предварительной под­готовки, о чём речь.

И здесь должны подклю­читься как раз учителя исто­рии, чтобы дать это общее представление. А потом пе­реходить к частному — по­казанных в фильме судьбах людей.

Сейчас читают: